Главы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 примечания

Глава 2.

Третьего дня заглянул к Теодору "кузен Александр", как называл его художник, с его же, Александровского детства. На самом деле, Сашка был ему племянником, новая смена, "поколение NEXT", как они сами себя называют. А "кузен"... да просто слово нравилось, а коль, настоящих кузенов и кузин у Теодора не имелось, то почему бы племянника так не величать? "И всё же - "некст"... Интересно, - думал Теодор. - Что они вкладывают в это звонкое слово? Мой отец, его дедушка, был стилягой, рассказывал не без гордости: узкие брючки, галстуки-шнурки, протест текстильной серости. Вместе с моим поколением по стране железной пятой прошёл русский рок, тоже вспоминаю не без гордости: антисоветские тексты песен, клёпаная кожа и нательные кресты. Будут ли они вспоминать свою юность с восторгом? Фиг его знает".

Саша впервые зашёл в берлогу дядюшки, огляделся и сказал со вздохом: "Так вот, значит, как ты себя позиционируешь..." А потом добавил: "Вау..." Последнее восклицание Теодор не понял, но интонация не одобряла.

Может, Александр бы и вовсе никогда не побывал у экзальтированного родственника, но Теодор сам его позвал. Попросил молодого знатока подобрать для себя компьютер. Саша в этом деле - дока. Пришёл, много не расспрашивал, только уточнил, для каких целей тому "нужен "комп"". Разговор получился какой-то нелепый.

- Значит, ты, дядя, решил влиться в ряды юзеров?

- ... (молчание) Ну, что-то типа этого. Мне интересен Интернет, что это, как это, мне говорили, что с помощью этой штуки можно побывать во всех картинных галереях мира. Интересно, блин, что, вправду - можно?

- Можно, а почему бы и нет, почти во всех. Но, на мой взгляд, ты мог бы себе позволить и воочию всё посмотреть, не так? Ну, хозяин - барин. Значит, модем тебе нужен, выделенка пока ни к чему, хватит канала или карточками на первое время обойтись можно, оперативка солидная и памяти гигов на шестьдесят-девяносто, как минимум, а то ведь, не удержишься, начнёшь свои галереи пачками скачивать?

Честно говоря, Теодор понятия не имел, что ему ответить. Точнее, он понятия не имел о том, что вообще ему говорил Александр. Вот ведь штука какая, разница всего-то между ними, в два десятка лет, а язык уже непонятный. Вавилон в действии. Про галереи - понял, но, что значит "скачивать галереи пачками"? Бред. Ладно, лиха беда начало, после - разберёмся.

А мысль про "воочию", художнику просто в голову пока не приходила. А ведь действительно. Но. Сперва надо знать, что в этих галереях искать, чтобы не слоняться слоном по прериям, а уж потом и ехать - смотреть выборочно и с чувством.

Теодор заметил, что "кузен" с любопытством посматривает на его работы. Начал ненавязчиво, как неофиту, рассказывать, про подрамники, холсты и подмалёвки, шпатели и растворители. Юноша слушал, кивая, мол, понимает (тут-то чего не понять!) , а потом спросил:

- А ты с натуры рисуешь или по фотографии?

Теодор с размаху споткнулся об ответ. Вдруг понял, что Саше абсолютно до выключенной лампочки всё, что он ему тут понарассказывал. Посопел и парировал:

- А ты бы как сделал?

- Я бы делал всё в компе. Сфотал на цифру или тупо сканировал, а потом в фотошопе обработал. Делов-то, за вечер - картина не хуже твоей. Печатать можно сразу на широкоформате по холсту, чё париться с красками?! Потом лаком покрыл и в Лувр. А если ещё в три-дэ-максе, то покруче будет, чем всё у тебя вместе взятое... Вау... Блин, прости, если затронул эти... струны.

- М-да...

- Не, конечно, без изысков. Тут, типа, колорит - краска, там, слоями и прочее, на принтере такое не выгонишь. Даже по холсту. Слоёв нет, ну и, вообще, фуфло, конечно этот принтер - хилый закос, подделка, этт-т и ежу ясно... Сдаюсь, тут круче.

- Сань, да не надо соревнований. Нигде не круче. Просто это, видимо, разные виды искусства. Как сравнить, что круче - театр или балет? А на одной сцене могут выступать. Попеременно. А могут и вместе. Это уже будет третье искусство. А можно на плёнку заснять, крутить людям, только и это - не живое, но - фиксированное искусство. Четвёртое...

- Ну да. Видимо. Разные виды... Только краски с три-дэ-максом не прокатят, нереально, - помолчал. - А ты не боишься комп держать в этой халупе? Дядь, у тебя же нормально с лавэ? Ну, с бабками! Может, жильё себе прикупишь? Или снимешь хотя бы?

Вот тут-то Теодор и впал в транс.

Он, конечно, ни разу так и не пересчитывал, сколько у него там денег в банке. Но, навскидку, выходило, что уже предостаточно, чтобы и квартиру купить. Почему он раньше об этом не думал? Да ведь как-то вжился в эту "халупу". Думая вечером "иду домой", подразумевал только это место. Привык, что ли? Или ещё и вот что... он никогда в "совке" даже не видел пачки банкнот. И теперь само это зрелище завораживало. А там, на донышке сознания - ощущение, что всё это твоё. И никуда теперь от тебя не денется. И больше не надо считать копейки. Почему не пересчитывал? Конечно, любопытно. Но. Одно дело - смотреть на собственные деньги и мечтать, что их миллион, а совсем другое - знать, сколько там. До цента. И всё. И где мечты? Ведь это нелепо - мечтать о миллионе, смотря на тридцать тысяч триста два доллара семь центов. Бред. Вот почему не пересчитывал. Да и о жилье всё же думал, случалось, чего греха таить? Думал. Но опрометью и вскользь. Галопом. Подумает этак, и - в сторону. Точнее - из гостей вон. Своё жильё, это, конечно, круто. Да вот только "бабок" этих больше не останется, и из его жизни исчезнет ещё одна радость. А он эти радости не в поле охапками собирает, он их в собственной оранжерее головы выхаживает поштучно. От каждой отказаться - что палец себе отрубить, а поменять (переменить) - тысячу раз передумаешь.

И всё же Теодор передумал. Импульсивно. С любым такое бывает.

Что-то на словах Александра вспыхнуло у него в сердце, как озарение. Нечто подобное случалось в школьные годы, когда битый час потеешь над задачкой по алгебре, а потом вдруг перед глазами возникает логическая цепочка всего процесса решения и ответ в конце. Это как глоток свежего воздуха в душный июльский день. Как мгновенное видение будущей картины, когда дальше остаётся лишь срисовывать с этого видения, перенося его в мир людей. Наверное, это ощущение и есть - вдохновение, муза. У художника Теодора Сергеевича Неелова будет свой собственный дом. Его мог бы понять любой москвич. А так же любой житель этой испорченной жилищным вопросом и мифической ипотекой страны. Теодор согласился с кузеном, что ему- де пора приобрести собственное жильё.

- Ещё пару месяцев назад я бы тебе посоветовал риэлторскую компанию "Дело-Дом", - размышляя заговорил Александр. - Теперь не посоветую.

- А что так? - спросил дядя, чтобы что-нибудь спросить у житейски мудрого племянника.

- Ну, как тебе сказать, вау... - тот сморщился словно от лимона, - я её уже посоветовал одному своему товарищу. Я там был знаком с гендиром, так вот, он, генеральный этот, мне однажды в приватной беседе пообещал помочь, если что, за полцены приобрести хату.

- А его тогда интерес какой?

- Он без интереса никогда бы не остался. А эти хаты - "чёрные", бомжей. Будущих бомжей. Людей теперь спивается в тысячи раз больше, чем при совке, так они за бесценок выкупают у них хаты, ну, или "выбивают", а потом своим перепродают. На честную продажу такую хату всё равно лучше не выставлять, можно попалиться. А своим - пожалуйста.

- Ну и что?

- А тут друг ко мне: выручай, мол, есть немного денег, но только половина, давай, устроим через этого директора. Я случайно проболтался об этом предложении. Так, сидели, выпивали, вот и проболтался. А друг мой, будь он здоров, запомнил и сам пришёл. Вау... Ну, разыграли комедию, типа, его жена - это моя жена, у нас двое спиногрызов, нужна хата, как Вы, типа, говорили. Чёрная. Я Вас утомляю?

- Если честно, есть немного. Чем всё закончилось, Александр?

- Как в плохом кино. Этот директор потерял кучу бабок, и компания закрылась, а таких, как я, у него оказалось человек тридцать. И вообще, говорят, что этот директор был заядлым коксавиком и по этой теме и попал так, что не смог разрулить ситуацию. Так что друг мой сильно пролетел. Такие вот дела. Лучше Вам нормальным путём квартиру покупать.

- Спасибо, Александр, я тоже так думаю. А на "чёрную хату" я бы и не клюнул. Как жить в ней потом? Это же дом с привидениями какой-то, с ума сойдёшь, представляя, где сейчас, в этот момент тот человек, которого для меня отсюда попёрли, из его собственного дома... Мы, бывшие советские, знаешь ли, совестливые не в меру. Может, это теперь и ни к чему, но куда это деть, если оно в крови? Так-то, брат (помолчали). А вообще, это долгий процесс? Наверное, оформления там, розыски квартиры, Бог весть ещё что...

- Да, суеты много, - он явно хотел предложить свои услуги, но перед дядей не решался открыться, что хочет подзаработать.

- Александр, а не хочешь ли ты подзаработать?

Глазки заблестели, но Александр держал себя в руках.

Наверное, мечтал в этот момент о плеере. Или "видике". Или о чём они сейчас мечтают? О MP3-плеере и DVD-проигрывателе. То же самое, но уменьшенное в размерах.

- Дядь Тим, Вам нужна квартира, и Вы мне предлагаете всё устроить, я правильно Вас понял?

- Понятней некуда, малыш. Твои пять процентов от суммы сделки, за суету.

- Ну, пять это Вы загнули, хотя, конечно спасибо. Хватит трёх процентов. Родных не обдирают.

- Спасибо. Настаивать не буду. Тебе видней. Три так три. Что тебе для всего этого нужно?

Юноша ненадолго задумался, потом начал загибать пальцы, считая.

- Знать: в каком районе, на каком этаже, дальше - скорее всего, именно Вас будет интересовать вид из окна, это - три, сколько комнат, и последнее - сколько у нас на всё это денег?

Теодору понравилось это "у нас". Юнец брался за дело основательно, сразу видно - потомок теодоровского старшего брата, тот такой же скрупулёзный и фундаментальный. Они стали придумывать, какой должна быть квартира дядюшки-художника. Сколько комнат, и какой вид из окна. Как какой вид? Конечно - на море, а как же иначе? Иначе в портовом городе - никак, иначе можно ехать в деревню или любую другую дыру. Зачем тогда жить у моря? Это ничего, что тут в дворницкой у Теодора нет вида из окна на море, но в его собственном доме - вид обязан быть. Сколько комнат... тут у Теодора одна и всё в ней помещается...

- У Вас должен быть кабинет, для рисования, потом - библиотека. Что бы ничто не отвлекало, а у Вас тут краской воняет.

- Пахнет.

- Пахнет. Вау... как пахнет... Вредно пахнет краской. Просто может показаться, что даже воняет. Если Вы надумаете здесь спать, это очень вредно.

- Я здесь живу, а не только сплю.

- Тем хуже. Вредно. А пора думать не только о вдохновении, но и о здоровье, начнёте слепнуть, кто за Вас рисовать будет?

- Да, слепнуть - это ужасно. Давай кабинет. И библиотеку, пожалуй, тоже.

- Хорошо, записал.

- Только спать и есть я буду в библиотеке, среди книг, это навевает сны и аппетит.

- Вау. Бывает же такое. Значит, дядь Тим, Вам нужна двухкомнатная квартира.

- Трёхкомнатная.

- А что Вы будете делать в третьей комнате?

- Не скажу. И не смейся. Не знаю пока, поэтому и не скажу. Придумаю что-нибудь. Кроликов буду разводить.

- На мясо?

- На кисточки. Знаешь, какие хорошие кисточки с кроликовым мехом? Не знаешь, вот и молчи. Не спорь со старшими. Мне нужна трёхкомнатная!

У Теодора сверкали глаза, и вся поза говорила о необыкновенном душевном подъёме, словно звали его Моисей и стоял он сейчас не в подвале музея, посреди своего художницкого хлама, а на высокой горе пред ликом всевидящим, раскрывающим слепцу новые горизонты.

- Двадцать минут назад Вам вообще квартира была не нужна, это моя идея, а Вам и тут было неплохо.

- Идея, пацан, может и твоя... да только ты её просто озвучил, а я пережил.

Кузен отвесил художнику аплодисменты из партера, одобряющие, но не вдохновляющие. Дальше было неинтересно - обсуждали нюансы предстоящей новоиспечённому риэлтору работы. Про компьютер уже никто не вспоминал, у них появилось дело поважнее.

А вот сейчас Теодор сидел на складном деревянном стульчике и курил. Саша, наверное, уже полгорода на уши поставил. Хорошо иметь таких родственников. Сходили в банк, Теодор залез в свою ячейку: денег, как сказал Саша, хватит и на квартиру и на кучу компьютеров. Ну и хорошо. Это хорошо. Значит, опять не надо думать о хлебе назавтрашнем и можно спокойными, а не трясущимися в неуверенности пальцами держать кисть, уголь, карандаш. Рисовать. А, может... и - писать.

До сего дня, Теодор не пробовал писать ни стихов, ни прозы. Э... конечно, стихи в юности все писали. Но сами понимаем, как далеки эти пробы от поэзии. Не об этом речь. Читал Теодор всегда с огромным удовольствием: Анчаров, Гессе, Ремарк, Маркес, Веллер, Пелевин, Орлов, много хороших и любимых авторов насобирал за прожитые годы. Не так много, как хотелось бы, но и не мало. Для требовательного читателя тоже книги пишут. А вот что бы сам сел за ручку, а не за кисть - не случалось. Что-то произошло сегодня, вдохновило и снова приоткрыло завесу, отделяющую мир этот от мира неведомого, из которого Теодор привносил сюда свои сюжеты и образы, делая их видимыми на холсте. У любого творящего человека этот процесс - норма, заглядывание за завесу - естественность, скорее даже "там" интереснее, "там" у них идёт вторая, или параллельная, жизнь.

Вообще же, у кого как, у кого и во сне вторая жизнь идёт, а у кого (у Теодора) и наяву. То есть, конечно, это не бред сумасшедшего, когда путаешь реальности и не в состоянии контролировать всплывающие в уме дополнительные существования. Даже не то, что бы "контролировать", точнее сказать - идентифицировать. Не можешь, значит - диагноз. Так нельзя. А как надо? Просто: много кофе или чая, сесть в уютное местечко, затаиться и - представлять. Обычный полёт фантазии. В детстве это называлось - мечтать. Теперь - творить. Вот и весь секрет. Но сегодня нахлынуло необычное вдохновение. Новое. Картина как иероглиф - она застыла и уже в воображении смотрящего включает ход сюжета, вбирающего в себя жизнь. Сейчас же на "внутреннем экране" теодорова лба полилось повествование, которое хотелось записать.

- Итак, а не взять ли нам в руки ручку (перо, карандаш, т.п.)? - бормоча, Теодор порылся в поисках чистого листка, ручка у него была наготове. Найдя, уселся поудобнее и продолжил:

- Есть у меня такая подруга, Ксюша... Ну?

Рассказ про Ксюшу.

Однажды я приехал к Ксюше, и мне сказали, что ей Институт выдал новое собственное жильё.

Найдя её, после радостно-эмоциональных приветствий, мы пошли посмотреть на её квартиру. Да и требовались мои мужские усилия - помочь перенести вещи из общежития.

Поднимаясь по стеллажам заброшенного строения, я, за давностью лет с немалым трудом вспомнил, что это здание - не что иное, как какой-то дополнительный корпус нашего (бывшего нашим в пору учения в нём) института. Но, видимо, институту жилось либо слишком хорошо, либо вообще никак, потому что только эти две причины могли допустить столь сильное запустение второго, необитаемого корпуса.

В зрелище, которое открывалось моим глазам, преобладали хаос и обречённость. Я представил, как Ксюша день за днём будет подниматься по этим ступенькам без перил, среди стен с отсутствием даже намёка на оштукатуренность, где ветер перестал быть сквозняком и просто мерно прогуливается по этажам или, словно котёнок, носится средь бойниц окон и дверей. Так же заметил полное отсутствие человеческих проявлений. Даже запаха вездесущих бомжей здесь просто не ощущалось. Дом вырос сам по себе, из земли, с неопределённым назначением и, без человеческого присутствия и внимания, - разрушался как морская скала. Но скалы полны природного же камня, крепкого, как гранит, и поэтому разрушаются десятилетиями. Брошенные на произвол ветра человеческие изваяния - живут недолго и гнетуще.

Где-то около вершины зиккурата мы толкнули пародийное исполнение двери, означавшее вход в Ксюшины владения. Уже сильно смеркалось, и нормально всё рассмотреть не получалось. Да мне и не удосужилось, тому была причина: во-первых, Ксюша, от природы переполненная нечеловеческим оптимизмом (которого хватило бы и на девятерых), щебетала мне о "проблемке" её нового жилища - выбитом стекле в окне. Понятное дело, я обещал помочь в силу своих мужских возможностей (а это значит - решить проблему, как и чем - неизвестно, но решить раз и навсегда, или хотя бы на время). В мыслях об этом чёртовом окне я оставил сумки у входа и пошёл прямо, оттуда больше дуло. По пути заметил, что пол - каменный и грязный... видимо, бывший строительный мусор. Месторасположение окна подсказал сквозняк. Рама выломана наполовину, и стекло состоит из осколков. Попытался вынуть один, самый большой, дабы только показать, что что-то делаю или вот, мол, пытаюсь. От неумения обращаться с подобным материалом чуть не порезался. Стал поворачиваться к Ксюше, сказать о бесполезности воскрешения данной рамы и... застыл. Разглядел стены. Вернее - то, что от них осталось.

Вы видели хронику времён второй мировой? То же самое. Не-ет, здесь не "недостроили", здесь - разбомбили. Или само развалилось, от землетрясения там или ещё какой напасти. Не приходя в себя, я сообщил эту новость хозяйке дома.

- Ксю-юш, смотри! А стен-то и не-ет...

Она озорно улыбнулась:

- А ты голову подними! Потолка-то тоже не-ет!

Поднял. Нет потолка. Звёзды.

Всё видел в своей жизни. Во многом даже участвовал. Сам дома строил. Стяжки там, плитку-кафель там... Но чтоб жильцов на один бетонный пол вселять - такого не видел. Окно, правда, в единственной стене есть...

- Ксюша, ты, ёлы-палы, чем думала? Тебя из общаги выписали, а куда? Сюда? Ты не поняла, что тебя просто - выписать хотели! У них в общаге места нет, так они тебя, уже к институту не относящуюся, и попёрли!

- А я и не была прописана в общаге. Они просто так мне предложили, пожалели, да и за мою помощь институту.

- Наградили?

Соглашается.

И что прикажете делать? Вещи мы уже из общаги перетащили. Пойти искать ей палатку, расставить её здесь же, среди обломков стен на цементе и разжечь костёр? Идея романтична, но не практична: осень входит в зенит, скоро будет очень холодно, это притом, что и сейчас не жарко. Зябко. Очень.

Я зажмурился, и на тёмном экране век замелькали планы.

На автомате собрал все её пожитки, как-то умудрился и её под руку захватить и поплёл весь этот караван "на родину", в общежитие. В этом дурдоме обязан кто-то быть трезвым. Опять этот "кто-то" не кто иной, как я.

Идём, а я её накачиваю: надо взять в банке кредит. Нет, сначала подписать с институтом договор, что ты - полноправная хозяйка в этой..., ну, сама понимаешь. И если они окончательно обанкротятся, то все имущественные права на эту..., при продаже здания остаются у тебя. Это - обязательно. Да, ордер в жилконторе возьми, на основе договора. Потом - кредит, на восстановление жилья, как малоимущей и... ну, и ещё что-нибудь. Кредит долгосрочный, но с правом случайного разового погашения (удача бывает разной). Потом надо найти недорогого подрядчика, лучше китайцев, они дешевле. Вот тогда-то и можно там жить, а пока всего этого не сделала, поживёшь у девок в общаге, они к тебе привыкли, я вообще не понимаю, как они тебя отпустили в эту...

- А мы её и не хотели отпускать! (очень обиженно и эмоционально)

Тут только я остановился и огляделся. Оказалось - так увлёкся, что не заметил, как мы пришли обратно в комнату девчонок и пьём их свежезаваренный чай. Что-то пробурчав в извинение, я приступил к чаю. Хорошее занятие после любого стресса. Да и озяб.

Девчонки, как всегда, галдели о своём, о наболевшем, я попивал чаёк, в углу мудро похихикивал старикашка...

Я встряхнул головой. Нет, не показалось. Сидит. Поднял из-под Ксюшиных ног веточку, покручивает её в руке и хихикает, тихо так. И никто его не замечает, никому он не нужен, родственник, наверное, чей-то.

И вдруг по всей комнате, будто по зеркалу пруда, прошла рябь. Стало уютно и тихо. Словно здесь есть камин, и кто-то заботливо его разжёг... Тихо так и радостно с предвкушением. Притихли все и заулыбались, каждый о своём. А у меня вдали прибой зашумел, накатывая несерьёзные волны и откатывая их обратно. И сижу я на скале, свесив ноги, и смотрю, как внизу, в лунной дорожке, голые взрослые девушки купаются и смеются звонкими китайскими колокольчиками голосов... луна торчит в небе, окружённая мигающими звёздами и искрится этой своей дорожкой по глади моря... хорошо и предвкушает в груди предчувствие будущего... а впереди-то - ещё целая жизнь, неизвестная, многоликая, многодорожная, куда пойдёшь - там и счастье...

Я первым заставил себя очнуться. Всё-таки ответственность за близких людей во мне сильнее всех собственных радостей. Посмотрел я, как старичок продолжает вертеть в руке палочку, поглядел на млеющую публику и смекнул - откуда эта птица Сирин прилетела. Смекнул и иное. Тронул Ксюшу за плечо, потряс и ненавязчиво так, но чтобы и старичок услыхал, говорю:

- Ксюш, а ведь это же твоя палочка?

А сам пальцем указываю на ветку в старичковской руке. Ксюша медленно пришла в себя, но моего намёка не разгадала. Однако вспомнила, что если я что-то непонятное и говорю, то это не просто так и надо согласиться.

- Да, - говорит,- моя палочка, я её тут обронила...

Старичок спорить и не собирался.

- Держи, - молвит,- не теряй, хорошая веточка. Можно много чего с ней сделать.

Только тут Ксюша разгадала мои слова. Схватила веточку и с юношеским азартом давай её накручивать. Остальные остались в неведении этих эволюций волшебства. Даже из блаженствующего транса не успели выйти, как грохнулись в новый, освежающий, бодрящий и эксцентричный! Дух захватило от яркости картинок и красок. Вот он, мой новенький велик "Взрослик", мне ещё трёт на раме ездить, так я ногу просунул под раму и - погнал, ах, совсем взрослый, ведь и имя у велика таково! С горки - на горку, с горки, на горку, а вот и спуск между домами, я залез на седло и - без рук(!), смотри, завидуй, я могу. Ветер волосы развевает, во рту вкус победы.

Да, славный выдался вечерок в комнате общаги.

А потом, по моему же совету, в эту комнатку стали наведываться всевозможные крепкие и не очень крепкие, но обязательно с брюшком и при галстуке дяди. На сеансы. Платные. За счастьем. И не таким, чтобы "оторваться" там, или "схватить экстриму". А таким, как "тогда", когда ещё всё было впереди.

Ксюша копила на обустройство квартиры.

Что было дальше с этой веточкой и Ксюшей? Не знаю. Говорят, что Ксюша отстроила квартиру, а веточку посадила в кадку и ежедневно поливала. Теперь у неё посреди залы стоит ветвистое деревце, а вокруг дома бродят паломники и бродячие домашние животные.

Птиц возле дома нет, а у остальных Ксюша вроде гуру.

Поставив точку, Теодор заметил за окном рассвет. Именно - рассвет, уж он-то отличал эти похожие (с закатом) явления, различая их по оттенкам цвета. В рассвете есть весна. Это хороший знак, то же самое ему подсказывала интуиция. Как после написания картины или, как минимум, хорошего куска картины, он почувствовал удовлетворение. И, как привык в такие моменты, решил отпраздновать событие, поздравить себя двойным "эспрессо".

Глаза припухли за ночь, веки покалывало, но спать не хотелось: слишком много вольт вдохновения прошло в эту ночь через его душу. Как похожа авторучка на кисти! Ощущениями. Это словно разные языки одной речи, человеческой речи. Точнее. Не человеческой речи. Надев шляпу, кашне и накинув плащ, художник отправился в любимое кафе, в котором всегда отмечал окончание очередной работы.

По улицам шли люди. Потоки и коловращения человеческих голов, пальто, плащей, костюмов, лиц. Но, словно одно лицо, проштампованное на многие вариации. Джаз лиц. Джаз одного лица в стране зазеркалья. Весь спектр от младенчества до предпоследнего вздоха. С единой на всех печатью человеческой усталости от жизни. Они только проснулись. Они спешили и не торопились. Они все шли на работу, по делам, ежедневным, нудным монотонным делам. Он всех обманул. Он не спал в эту ночь. Он творил в эту ночь. Он летал в эту ночь во вселенной своей головы. Так проходит его жизнь, и, зная уже все её варианты, здесь возможные, Теодору нравится его собственный вариант. Призвание? Да нет, то, что выпало и осталось.

Предыдущая глава      Следующая глава      Вернуться в раздел "Романы"      Вернуться в начало страницы