Но. Даже в иссушающую красноречие жару носил плащ. Белый. С поднятым воротником. Еще глазопрячащие очки. Иван Петрович их называл "тайно прибавляющими". Он - не застенчивый прыщавый студент, о, Боже, нет. Иван Петрович Сидоров очень стеснялся своего имени, а еще - отчества и фамилии. Однажды, все же отважился придти в ЗАГС, но заявление на изменение ФИО не подал. Не стал обижать даму в ленте, она так искренне радовалась, что они, оказывается, однофамильцы, и пошутила, мол, если вдруг поженятся, то для нее как бы ничего и не произойдет, только печать добавится. Он тоже смеялся. Тезки же.

Однажды Ивана Петровича пригласил в театр его друг Вася Полупьянов. Из родственных чувств к товарищу по несчастью, Иван Петрович не отказался. И сходил. Смотрели "Отелло". Потом пили, не пьянея, в пивнушке на вокзале, потом в круглосуточной на Набережной, потом под зонтиком, потом: . Иван Петрович спрятал за пазуху программку и гладил ее. На программке улыбалась иностранная актриса Аманда Луиз, сыгравшая Дездемону. Иван Петрович плакал. Разумеется, он не помчался душить Отелло и Яго во время акта убийства на сцене, хотя, хотелось, как хотелось! Он только сидел и плакал, он знал, что все они - актеры, притворяются:, она потом поднимется, АМАНДА ЛУИЗ, будет разрезать зал своей улыбкой, как торт на именинах и смаковать шквал аплодисментов с цветами. Так и вышло. Ведь она права. Она - Аманда. Луиз. Что тут скажешь? Иван Петрович плакал и не говорил ничего. Но Вася его понимал, он, изредка слизывая со стола разлившийся портвейн, все бубнил, мол, Яго придушит. О, Господи, Вася, да что ты понимаешь в Сервантесе!?? Василий этого не отрицал, выбирать для покупки серванты предоставлялось жене, Вася же их, сервантов, переносил до дому. Как не справедлив мир к жаждущим что-нибудь с ним сделать.

Иван Петрович проснулся в вагоне электрички. Вася Полупьянов расположился невдалеке, у скамейки. Проводник стоял рядом и хотел. Иван Петрович вынул из подкладки прошлонедельные билеты, конфликт не начался. Над Васей, прижавшись к окну, дремала курсистка, на вопрос, куда идет поезд, не открывая глаз, отвечала - в Мюнхен. Иван Петрович откупорил НЗ и целую половинку пластика жвачки сразу затолкал в пылающий рот, вторую половину приберег для Васи. Поднял его, вынес на первой остановке. Над спящей природой куталась в багрянец Аврора. Катастрофически светало.

Домой Сидоров прибыл к обеду. Голодная кошка Маня укоризненно терлась о его мятые брюки. Мане - сосиски, себе - кофе. Повторить. Еще повторить. Полчаса душ, только обязательно контрастный. Выбрился до состояния кабачка, стер с флакона вязкую пыль и наодеколонился своим лучшим парфюмом "Красная Заря". Хорошо! Иван Петрович влез в позабытую с поры экзаменов тройку, бабочку и синеватую сорочку, причем, в процессе натягивания что-то хрустело, но, главное, не рвалось. Натянул лакированные туфли, скрипнувшие вяло и как-то измученно, вот лодыри, ведь лет пять просто так простояли. Взял документы. Паспортина мигнула гербами, мол, все в порядке, вот и наше время опять приходит! Предстал пред зеркалом, глянул. Плохо. Загелил волосы мылом. Лучше. Но из зеркала на Сидорова смотрел не только зафакстроченный он сам. Где-то в районе шкапа сидел и глядел живой укор Мани. Иван Петрович еще сварил сосисок, положил их на пол и накрыл перевернутой тарелкой, проголодается - найдет способ вынуть. Но благодарности во взгляде Мани не прибавилось. Да иди ты, хвостатое чудо! Что, ты, понимаешь в Амандах!?? Иван Петрович заглянул по дороге в банк и снял со счета сумму. Он был уже почти на крыльях.

Как это приятно - дарить Аманде Луиз! Он скупил полрынка цветов, нанял микро грузовик и помчал свой благоухающий дар к театру. До спектакля оставалось четыре часа, и примадонна решила сама принять беснующегося почитателя. Цветы в грим уборную вносил весь коллектив уборщиц театра, предвкушая сплетни. Наконец, сидя в гриме и костюме Дездемоны, среди импровизированной оранжереи, Аманда Луиз увидела своего воздыхателя. Типичный пьеро с мужественным черепом, глаза искрят и слезятся, как трогательно бывает незнание.

Он не хотел представляться, но она настояла. Переводчик пошутил, что гость не только за всю страну благодарит приму и ее великий талант, но еще сам является натуральным представителем всей страны и нации в частности, ибо Иванов - Петров - Сидоров и т.д. Иван Петрович шестым чувством перевел незнакомый язык и догадался, о чем распространяется переводчик. Нереализованный Отелло вздул ноздри Ивана Петровича. Но обворожительная его поняла, взяла за руку, погладила по голове и доверительно сказала, что Аманда Луиз в ее стране, это то же самое, что Ваня Сидоров у них.

Откуда-то сверху идиотски заржала судьба, и несостоявшийся поклонник вдруг почувствовал, что театр его обманул.

В этот душный июньский вечер никто не обращал внимания на прохожего в темных очках и белом плаще, оклеивающего стены и заборы города маленькими бумажками с объявлением:

"Ищу радость"

Вернуться в раздел "Рассказы"      Вернуться в начало страницы