От автора
Главы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Вы можете заказать эту книгу, следуя данной инструкции

Роман

Глава 9,

Жизнь после Москвы.

Железнодорожный вокзал родного городка Кирилла уже просыпался, и встречал его заспанной толкотнёй. Яркое солнце поднималось на востоке, цветная киноплёнка жизни начала проявляться в глазах путешественника, акцентируя провинцию как Бхагавад-гиту: такой, как она есть. Всё познаётся в сравнении. Сейчас наступал тот момент, когда всё его внимание, к сожалению, фокусировалось именно на сравнении.

Сам вокзал показался Кириллу несколько уменьшенным, карикатурной копией то ли Белорусского вокзала Москвы, то ли Казанского. Он и раньше где-то слышал, что столичные архитекторы, в девятнадцатом веке, готовили по своим эскизам чертежи и для провинциальных городов, только уменьшая масштабы в разы и упрощая отделку. Вполне могло быть и правдой. Дух есть, но смотрится декорацией в театре Станиславского: якобы реализм, масштабированный под сценические возможности.

Воняло жуткими бензиновыми выхлопами. Подошла маршрутка – раздолбанная «Газель». Конечно, можно было позвонить своему водителю, разбудить, и уехать отсюда как нормальный человек. Что есть нормальный? Именно «нормальные» и ездят в «Газелях», и Кирилл не стал никого беспокоить, а просто уселся на шаткое сидение и приготовил десять рублей за проезд. Оглядел соседей. Радостные волнующиеся студентки вернулись на каникулы, их ждут дома с пирогами, они щебечут об этом яростно и игриво. Дети ещё. Солидный господин с толстым портфелем. Это не местный, оглядывается, не решаясь спросить. Командированный. По слегка напуганному взгляду, легко читается его желание – сделать побыстрее все свои дела и умотать из этого гиблого места обратно. Вечные бабушки неясных лет и в невнятном одеянии. По их котомкам невозможно определить цель их поездки, коя всегда – непредсказуема для логического мышления. Собственно, всё. В водительском зеркале заднего вида, Кирилл встретился взглядом сам с собой. Тип странный: глаза умирающего в руках мясника кролика, одетого слишком интеллигентно для этой жизненной кухни.

Потянулись в окне хрущёвки. Убогие пятиэтажки смущали своей беспризорностью. Облупленные стены, обветшалые балконы. Коробочные ларьки с пивом и сигаретами, в окошках ржавые решётки. Вывороченные из земли бордюры, либо полное их отсутствие. Всё это оскорбляло взгляд. Раздражало. Унижало. Матерные граффити на подъездах вперемешку с вывернутой наизнанку свастикой. Но, это хорошо, это значит, что реальных наци в городке нет, а неправильно рисуют свастику обычные малолетние дебилы. Такое бывает и, зачастую, исправимо, проходит как свинка и корь, ну, или тюрьма.

Вышел на своей остановке. Издалека увидел в кухонном окне свет. Мама готовит Серёжку в школу, завтрак. Кирилл почувствовал, что не видел их целую вечность, ощутил в груди – соскучился. Ускорил шаг. Хорошее предчувствие наполнило горло теплотой и остротой восприятия свежего утреннего воздуха. Взлетел по лестнице на третий единым прыжком, позвонил своим «кодовым звонком»: три длинных и три коротких. В глубине квартиры что-то грохнуло, приглушённый мамин голос недовольно пробурчал, и раздались бегущие Сережкины шаги с воплем: «Папа-а-а!!!»

Обнимались, целовались, рассматривали подарки (Серёжке, с ВДНХ, электрическая железная дорога с кучей паровозиков и вагонов, маме – шаль и бусы), очнулись, что Серёга опоздал в школу. Не смотря на вопли протеста, выпихнули хулигана учиться. Мама помчалась на кухню и оттуда вмиг вкусно зашкворчало. Кирилл осторожно вынул из внутреннего кармана плаща кипу листов, тихо отнёс их в мамину комнату, запасным ключом открыл её секретер и положил бумаги в середину хранящихся там стопок. Затем быстро всё закрыл и, как ни в чём не бывало, проследовал за мамой на кухню.  

- Ты почему не предупредил, что приедешь, оболтус? – радостно ворчала мама, громыхая кастрюльками и сковородками. – Я бы наготовила! Как снег на голову! Тебя и на работе ишшо не ждут, Маша вчера звонила мине, докладала что всё в порядке! Ну как, сынку, получил орден, а? Клава у меня спрошала, чоль вправду твоему сынуле орден дают? Говорю, правда, а ты, старая бестия, говорю ей, не завидовывай! Ну, получил, а?

- Получил, мама. Там, в чемодане, в коробочке. Куда ты? А… бархатная, красная, нашла?

- Ой-й, сынку… Какой красивый орден! С камешками, блестящий весь! Медведев вручал?! Сам?

- Ты что, мамуль… Какой Медведев, ты с чего это взяла?

- Как с чего?! Ты ж мне ж сказал: отель президента. Я всем казала: Медведев, ну или Путин, ну, в общем, кто-то из их двоих тебе вручит. А чего они, не смогли прийтить?

- Ну в общем, да. Не смогли. Но вручали их люди, это точно. Одного круга.

- А-а-а, ну, то-то.

Мама установила орден на середину хлебницы, и удовлетворённо принялась разливать чай. Потом ей пришла в голову идея, она озорно взглянула на сына, подняла вверх указательный палец.

- По пять грамм, сынку! На фронте так полагалось: чё орден, чё медаль, надо окунуть в чарку! Я сейчас, где-то у нас тута было…

И она с головой ушла в открытую дверь холодильника. Кирилл вздрогнул.

- Мама, не надо. Кощунство это. На фронте люди жизнь отдавали, и получали ордена и медали за это. За подвиги получали. Я вот так теперь считаю: всё, что вручается в мирное время, всё это туфта. И относиться к этому серьёзно нельзя. Вот.

Мама вынула початую бутылку водки, установила на столе две рюмки, наполнила их. В рюмке сына молча прополоскала орден и повесила его просохнуть на кухонные часы. Подняла свою рюмку.

- Я вот тебе что сынку скажу: вам ордена не за воровство и жульничество давали, а за то, что ты свою копейку детям даёшь постоянно. Узнали, оценили и – наградили. На таких, сынку, героях, как ты у меня, и держится наше мирное время. Потому мы без войны и живём. Так что, будь, родной!

Мама залпом выпила рюмку. Кирилл молча последовал её примеру.

На работе действительно не ждали.

Кирилл вошёл в кафе налегке. Первое, что заметил – общая расслабленность. Официантка Даша болтала с посетителем, сидя за крайним столиком и угощаясь кофе с пирожным. Из-за барной стойки торчала голова бармена Дениса и слышались звуки телефонного тетриса. Более никого. Кирилл звонко хлопнул в ладоши. У бармена вывалился телефон и он, вскочив, сразу принялся протирать бокалы. Даша хотела свою чашку кофе всунуть в руку гостя, но, осознав, что уже замечена, просто густо покраснела, поднялась и принялась лихорадочно протирать перед гостем стол. Поздоровались.

Кирилл прошёл в администраторскую – никого. Заглянул в отчётный ежедневник, тот не заполнялся со второго дня отъезда Кирилла. Взял журнал с собой, прошёл к себе в кабинет. За столом, откинувшись в кресле директора и закинув ноги в спортивных туфлях на стол, сидела администратор, она же менеджер, она же секретарь – Маша, и щебетала по телефону. Кирилл громко захлопнул за собою дверь. Машу сдуло.

- Ай! Киримихайлич! Радость-то кака!

- Не «кАкА», а «какая». Мария, у вас полчаса на то, что бы подробно заполнить журнал-ежедневник, со всеми замечаниями, с часами работы каждого, как положено. Приступайте!

Пунцовая (в отличие от красной Даши) Маша схватила журнал и, мелко кивая, выскочила за дверь. На столе остался мобильник, продолжавший что-то говорить. Кирилл поднял трубку, повертел её в руке, и отложил на подоконник.

- Итак, - сам себе сказал директор, - что мы имеем, и что мы с этим всем будем делать?

Вопрос не был риторическим. Данным вопросом-мечом он не раз в своей жизни разрубал Гордиевы узлы судьбы. Теперь надо было хорошенько поразмыслить. А для этого процесса требуется крепкий кофе. Вышел в зал. Он всегда любил утро в своём заведении, когда можно в тишине посидеть за любимым столиком у окна, выпить чашки три эспрессо, покурить и поразмышлять. И сейчас его столик был свободен, хотя в кафе изрядно добавилось публики. За соседним с его столом, спиной к нему, уже сидел какой-то грузный мужчина с тёмной шевелюрой и дул на кофе. Лица посетителя, Кирилл не разглядел, да и ни к чему это сейчас было. Присел, чашка манящего напитка с холодным малюсеньким молочником в придачу и пепельница, материализовались на столе моментально. От немногочисленного персонала в кафе веяло оживлением.

Глотнув и затянувшись, Кирилл огляделся. Обои показались пошлыми, аляпистыми. Посуда – слишком домашней. Салфетки – банальные, дешёвые, трудно добиться намёка на брендированность, если закупать их в соседнем ларьке… Зубочисток нет. Меню распечатано на принтере и впихнуто в магазинную обложку. Кошмар.

- Мария, - позвал Кирилл, не рассчитав с интонацией. Видимо, само восклицание имени, прозвучало как вопль о помощи, ибо Маша вылетела из администраторской с выпученными глазами.

- Что случилось, Кирилл Михалыч? Что произошло?

- Жизнь.

- Ать? – остолбенела девушка, не зная, куда деть руки.

- Присядьте, - грустно велел Кирилл, - хотя нет, возьмите блокнот, ручку и тогда присядьте. Будем думать с вами, Маша, как жить дальше.

- Вы меня пугаете, шеф… одну секунду!

Когда Мария уселась перед ним словно школьница на диктанте, преданно глядя в глаза и маузером зажав в пальцах шариковую ручку, Кирилл вздохнул.

- Начнём с начала, Мария. Проглядите «Из рук в руки», составьте мне список рекламных агентств, только сперва обзвоните их и узнайте: знают ли они что такое «Brand-book», если знают, вносите в список.

- Бред-что? – круглые глаза Маши не подразумевали насмешки, засим, Кирилл не вспылил.

- Brand, торговая марка. Б-р-э-н-д, потом тире, потом английское слово «книга» - «book». Гм, дайте, я вам сам напишу. Если насчитается не более трёх агентств, то лучше сразу их мне пригласите сюда, только по очереди, с разницей во времени в два часа.

- А зачем? – Машу грызло любопытство, - ой, простите…

- Нормальное желание знать, Мария. Меняем вывеску, название оставим. Меняем цвет стен, возможно, мебель, посуду, Меню, вообще тут всё надо менять, колхоз какой-то, в самом деле, стыдно смотреть на это убожество. Дальше. Разместите в этой же газете объявление, что нам требуются нетривиальные (слитно пишется) музыканты. Станут звонить, вот требования и условия: играть должны блюз, регги, фолк и, преимущественно, собственного сочинения и импровизацию, на их языке: джем. Этого не пишите. Три дня в неделю по вечерам, с двадцати одного до двадцати трёх часов. К счёту посетителей будем прибавлять в эти часы по 50 рублей, это и есть – их заработок.

Маша записывала, но, явно боролась с собой. Всё же корпоративный дух в девушке победил:

- И вы думаете, Кирилл Михалыч, вот это кому-нить нада здесь?

- Я считаю, Маша, что это надо нам. И портного мне найдите, пора всем вам сшить форму.

Девушка набрала полную грудь воздуха, но вовремя закрыла рот и посидела с минуту с раздутыми щеками. Затем тихо выдохнула, кивнула и, уяснив, что разговор с шефом закончен, отправилась исполнять поручения. Кирилл проводил её взглядом. Хэбешная чёрная юбка, колготки в крупную сетку, розоватая кофточка, спортивные туфли, Боже… портной нужен в первую очередь, вместе с сапожником. Следом, Кириллу в голову пришла ужасная догадка: если бы он не был тут директором, то, наверняка бы, сегодня ночью… повесился. А так, у него ещё есть шанс.

И тут позабытый Кириллом посетитель, что сидел к нему спиной и явно слышал разговор, вдруг заговорил знакомым голосом:

- Ох, сколько пост-столичных нововведений вы решили у себя устроить, уважаемый! Я и говорил-таки: Москва всегда всему виновата. Теперь, однако, вы и сами это ощущаете. Жили себе спокойно, работали, и вот нате вам, съездили. Ох, уважаемый, а что бы было, если бы вы поездили-таки с моё!

Кирилл повернулся и с изумлением увидел грузинского еврея из поезда, его соседа по купе, по дороге в Москву. Тот смотрел на него, искренне улыбаясь, как может улыбаться командированный, встретивший в чужом городе знакомое лицо. Пассажир был натурально рад. Он так и сидел вполоборота к Кириллу, ожидая от него реакции.

- Здравствуйте! – только и смог сказать Кирилл, пожал руку товарищу по купе, зеркально с ним чуть привстав со стула – Москва тут ни при чём!.. Хотя… кого я обманываю.

Они долго жали друг другу руки, пока Кирилл не выдохнул в словах своё изумление:

- Такие совпадения бывают только в плохих фильмах. Или в пьесах Фавна…

- Ой, вот не скажите. Ещё такие совпадения бывают у судьбы или Бога, – улыбался грузиноеврей во весь рот. – Позволите пересесть за ваш столик?

Дождавшись утвердительного кивка, посетитель пересел к Кириллу вместе со своей чашкой и продолжил:

- Я даже-таки считаю, что наша неожиданная встреча, кому-то из нас нужна! А, судя по тому, что что «А»: у меня всё хорошо и как всегда, и «Б»: вы уже один раз меня-таки не послушались, то не сложно сделать вывод: встреча наша нужна ВАМ. Ну-с, рассказывайте!

Кирилл сидел, слегка приоткрыв рот. Внезапный собеседник взял инициативу в свои руки:

- А я следил за вашей московской карьерой. Скажите для начала, развейте мои сомнения: таки это была карьера?

- Это и была судьба.

Еврей переменился в лице и стал как-то… суровее.

- Однако одним кофе нам тут не обойтись. Миленькая Дашенька (к проходящей мимо официантке), дайте нам графинчик коньячку!

Даша вопросительно посмотрела на Кирилла, тот кивнул.

- Одну секунду! – искренне улыбнулась девушка и умчалась к стойке.

- Как мало надо человеку для счастья, назовите человека по имени!

- Откуда вы знаете её имя?

- Бейджик на груди. Прошу заметить: на прекрасной груди. Как я понимаю, Кирилл Михайлович, вы тут прямо-таки главный! У вас хороший вкус на людей! Кстати, меня зовут Лев Моисеевич.

Кирилл посмотрел на свои лацканы в поиске бейджика, на секунду задумался – откуда собеседник знает его имя и вспомнил, что Маша называла его по имени.

- Кирилл. Очень приятно. В прошлый раз мы того…

- Ага. Не успели познакомиться. Всего лишь ночь провели, когда успеть? Шучу, Кирилл, шучу. Хотя, я вижу вам сейчас не до шуток. А не хотите ли рассказать, что с вами там в столице произошло, а? Ну, кроме того, что писали в газетах.

- Я не читал газеты, Вика не советовала. Познакомился с ней на вручении, заступился, потом влюбился…

И дальше, под хороший коньяк, Кирилл поведал Льву все свои приключения. Лев на это время перестал быть собеседником, изредка подливал коньяк в оба фужера, поднимал указательный палец вверх, дабы Кирилл сделал паузу и они выпивали. Так, с короткими перерывами, река словесной боли и радости продолжала литься изо рта Кирилла. Лев кивал, курил, цокал языком без эмоций и собственного отношения, снова кивал. Когда Кирилл закончил, Даша принесла ещё один графин и горячее. Молча пожевали, причём, Лев Моисеевич проявил себя гурманом, комментируя качество блюда. Кирилл отметил про себя, что надо запомнить и слово в слово передать Константину Петровичу – повару, ох, порадуется старикан.

- Итак, - поставил Лев Моисеевич на стол пустой фужер. – Что я вам скажу, юноша, вы помрёте. Для вас осталось загадкой несколько эпизодов из вашего приключения с Викой. Как она в камине фото Серёжи жгла, да когда на вас, извините, в постели плясала, причитая о трупах и червяках, это всё из одной и той же пьесы. Называется она «Гоголиада», вот автора я, ко стыду своему, запамятовал, уж простите, годы-таки своё берут. Какая-то очень русская и жизнерадостная фамилия. Но, не суть. А суть, дорогой Кирилл, в другой пьесе. И вы её, судя по всему, теперь уже к вашему стыду, не читали?

- Погодите, и фото в камине, и этот ночной бред, вы говорите, из пьесы?

- Ну да, - пожал плечами Лев Моисеевич, - я сразу понял, ещё когда она «Вискас» воровала. Я знаю, что она играет в «Гекльберри Финне» мальчишку-воровайку. Ей нужен опыт, переживания, понимаете? Она – актриса по школе Станиславского, реалистка в перевоплощении. Ей знание предмета нужно, фантазией тут не удовлетворишься, надо-таки, пережить! Вот и творит всё это. Вы сейчас о другом бойтесь, милый вы мой человек!

- О чём же?

- Сколько вы уже тут?

- Где?

- Из Москвы когда приехали?

- Сегодня утром, - у Кирилла возникло непреодолимое плохое предчувствие, он уже торопился, ощущая, что может опоздать и не понимая куда и зачем. - Так в чём дело-то?

- Сегодня утром, это очень хорошо. Время ещё, возможно, есть. А дело в пьесе. Вспомните, куда её пригласил играть Миктюк, в какой пьесе?

- Ну, это… - Кирилл начал рыться в памяти, хотя некоторое время назад уже называл пьесу Льву. Ох уж эти евреи, ничего нормально в лоб сказать не могут, всё у них по-интеллигентски, с выходом из-за печки. – А! «Охота на гусей» этого, как его…

- Вампирова, - подсказал Лев. – Одна чёртова фамилия чего стоит! Ох уж верно-таки говорят, что просто так у вас на Руси фамилии не давали. Не читали, судя по всему?

- Нет, а… а что?

- Слава Богу, что не читали. Я уже таки напугался по двум причинам, «А»: такое читать, надо быть идиотом, и «Б» если бы читали и не догадались, вы бы сами были идиот!

- Так в чём дело, Лев Моисеевич, умоляю вас, не тяните кота за хвост!

- Юноша, наполните бокал, сейчас он вам понадобится… - и, так как у Кирилла уже к тому времени онемели руки, Лев Моисеевич сам наполнил фужеры и просунул один из них Кириллу в пальцы.

- Слушайте. По сюжету пьесы, героиня беременеет. А так как муж её расстрига и хам, она делает аборт. Кирилл. Во-первых, поздравляю вас: вы – снова будущий папа, во-вторых, гоните-ка немедленно обратно в Москву, пока эта дурочка ваша не натворила бед!

Следующая глава      Вернуться в раздел "Романы"      Вернуться в начало страницы