Сказка для пап и мам.

Празднование Шестилетия рождения Маши назначено на шесть часов. А как же.

Вчерашняя суета сегодняшним утром превратилась в беличьи гонки. Разумеется, как только именинница открыла глазки, на неё набросились с поцелуями и предподарками, но, как пел Цой, «дальше действовать будем мы», то есть – ты, а нам некогда. Девочка некоторое время была занята, разбирая новые сокровища, примеряя, приигрывая или просто любуясь. Потом поприставала к пентатлонцам-родителям, а далее её некоторое время никто не видел и не слышал. Понятное дело, день рождения ребёнку отметить – не поле вспахать.

Когда в обед уже Дима нащупал диван и выдохнул ему в подушку-валик, первые секунды (а может и минуты) он ничего не различал. Гомон и гомон, как белый шум. Далее, с восстановлением внимания, стали проявляться и идентификации. Орёт телевизор, видимо «Поле чудес». Всё в порядке, главная передача страны, где каждый буратино, имеющий пять золотых– уже счастлив, несмотря на свою деревянную голову, а, возможно и благодаря ей. Гремит посуда в раковине. На охоту идти – собак кормить. Тоже правильно, гости должны питаться с чистой посуды, а как же. Где дочь? Вот. Тут. Звук двух скакалок. У неё две скакалки? Да хоть пять. А как скакать на двух? И детский голос тоже какой-то двойной…

Дима в испуге за перегруз собственной психики всё же открыл глаза и повращал ими. Телевизор один, супруга одна, кухонь также не прибавилось. Скосил глаза в сторону окна. Там прыгали и оживлённо звенели колокольчиками голосов две девочки, как две капли воды похожие на его собственную дочь. Дима сел и встряхнул головой. Видение не исчезло. Промелькнула строчка из песни БГ: «…он думает – не пил ли он чего-нибудь такого? Дык ведь, не пил, ёлы-палы…» Сильно зажмурился, до боли, до судороги в левом ухе и резко открыл глаза. Фух… У одной из девочек платье зелёное, у его Маши такого нет. Или есть? Точно. Небыло. С утра, во всяком случае. Но, откуда взялось тут это дитё? Впрочем, вот это уже и не интересно. С улицы. Все дети берутся с улицы. Или не дети… или не берутся… зачем улицы… Голова сама стала мягко спускаться на парашюте волос в сторону посадочного поля подушки. Но. Поздно.

От зорких глаз Маши не ускользнули папины эволюции.

- Па-апа-а! – заорало счастливое дитя, - смотри кто у нас в гостях!

- Да… - кивнул в подушку папа, соглашаясь неизвестно с чем. Но Маша уже вскарабкалась ему на грудь и уселась как бы на диван, только через папу. Дима приоткрыл глаз, перед ним стояла девочка машинных лет, улыбалась и разглядывала его сплющенную физиономию несколько сверху. Нормальная девочка. Новая подружка, значит. Хорошо.

- Как вас звать, сударыня?

- Стиша… - голосок звонкий и тихий одновременно. Улыбка как солнышко с открытки.

- Наверное, Стеша? Стефания? – постарался поумничать папа.

- Неа, - радостно кивнула девочка. – Стиша я…

- Красивое имя, Стиша, - одобрил папа и хотел закрыть глаза, но Маша в этот момент уже использовала его живот вместо батута.

- Папа, а мне Стиша цветочек подарила! Пойдём покажу! Ты такого ни в жисть не видел! Я сама была тааак это… вахищена!

Лежать далее не представлялось возможным, а отказывать дочери в радостях Дима не привык. Поднялся, отправились смотреть цветочек. Даже в радостях ребёнка лучше не оставлять одного. На ночном столике главенствовал глиняный горшочек неправильных форм и разных оттенков. Но, БГ с ним, со странным горшочком. Цветок! Витые стебли толщиною в папин указательный палец, мясистые листы зелёно-жёлтых оттенков и один огромный (с два папиных кулака) вытянутый лисьей мордочкой бутон. Дима близоруко навис над бутоном, едва не задевая его носом. Пахло, кстати, очень приятно. Летом, речкой, лесом пахло…

- А где Стиша? – донеслось сзади дочено.

- Дык, с тобою же она, здесь была...

- Нету. Я побегу поищу, пап!

- Хорошо, - сказал Дима озадачась цветком. По полу быстро прошлёпали шаги, Маша умчалась искать подружку. Затем стали приближаться шаги размеренные, дед пришёл (утром приехал по случаю Дня рождения внучки и теперь слонялся по квартире в поисках наблюдений). Встал сбоку и тоже уставился на цветок. Дима оглянулся, выпрямился.

- Подружка подарила Маше. Интересный экземпляр. Красивый.

Дед не разделял мнения. Он сейчас явно копался в своей памяти заядлого кроссвордиста. Даже вена на лбу вздулась. Затем глаза его расширились, а густые брови альпинистами отправились по горной местности лба в сторону затылка. Дед явно не верил своим глазам, но, на всякий случай стал пятиться в сторону двери.

- Да это же… flos est venenatis conspuentibus…

- Латынь?

- Да, - ошарашено подтвердил дед из-за косяка двери. – Ядовито плюющийся цветок. Он реагирует на звук и тепло тела. Срочно. Вали от него подальше!

Дима на цыпочках ретировался вслед за старшим.

Уже в другой комнате они посовещались. Главное – никому ни слова, ибо просеется паника и взойдёт махровым дремучим лесом визга. Наглухо закрыли дверь в детскую, молниеносно нашли коробку, надели на Диму рыбацкий плащ с капюшоном и краги. Дед шёпотом причитал по поводу отсутствия в каждом доме противогаза, столь необходимого в подобных случаях. Обошлись мотоциклетными очками и марлевой повязкой. Перекрестил сына скупым жестом бывшего коммуниста и подтолкнул к двери.

- Клади в коробку и иди на балкон. Там помойка внизу, не промахнёшься. Я пока наших дам отвлеку.

Говорится быстро. Делать надо.

Дима пригляделся к цветку сквозь пепел пыли мотоциклетных очков. Нормальный цветок. Мордочка лисья, словно детская, даже как бы улыбается. Ладошки листьев раскинул в стороны для обнимашек. Ага. Не пройдёт. Верблюд ты ядовитый. Дима поставил коробку на пол и, ощутив себя сапёром, взял довольно тяжёлый горшок, медленно опустил его на дно коробки. Когда закрывал третью створку крышек, цветок выпрямил бутон на толстой шее стебля и посмотрел в упор Диме прямо в глаза.

- Поставь на место… - прошипел цветок басом.

- Ещё раз? – успел сказать Дима.

- На место меня поставь. На стол… - уже более отчётливо проговорил цветок ртом бутона.

Вместо того, что бы выполнить указание растения, Дима грохнулся на свою пятую точку рядом с коробкой. Ноги онемели и взяли отгул, выполнять свои функции далее они резко отказались. Лишь бы выдержал мозг, подумалось. С ним (с мозгом) тоже творилось нечто непривычное. Дима ощутил себя практикантом-хирургом, впервые делающим трепанацию черепа и с любопытством заглянувшего в клубок человеческих извилин. Причём пациент был жив и его извилины пульсировали на грани своих возможностей. Причём пациентом был он сам. В общем, мозг держался. Надо отдать должное. Но. Это был предел возможного. Ибо. Такого не бывает. Или бывает. Во всяком случае, такого не должно быть. Наверное.

- Ты. Умеешь. Говорить? – с неожиданным для себя белорусским акцентом спросил Дима, ставя ударение на последнее слово предложения.

- Да. Все цветы умеют говорить, - уже более миролюбиво сказал цветок, однако, стал увеличиваться в размерах и, превращаясь в некое подобие животного, отделился от горшка, вылез из коробки, увеличился ещё (бульдого-дракон с пузом – подумалось), взял лапой горшок и водрузил снова на стол. Затем неуклюже карабкаясь стал взбираться в свой старый домик.

- Подсади, - хрипло попросил… ну, этот.

Дима ощутил вернувшуюся в ноги силу и, боле не искушая судьбу, на четвереньках попятился к двери, старательно наращивая скорость.

- Да ну нафиг… - донеслось димино из-за порога и дверь с грохотом захлопнулась.

- Охо-хо, люди… - устало прохрипел цветок (уже снова цветок!) и забрался-таки в свой горшок. По-собачьи зарылся в землю и успокоено замер, разведя ладошки листьев для обнимашек. Лисья мордочка бутона мудро улыбнулась, так и застыла.

***

Прошло пять минут.

За эту вечность Дима немножко повзрослел. Стоя на вершине сопки сознания, он Наполеоном наблюдал исход французов из сгоревшей Москвы. Все цветы разговаривают. Все птицы поют. Все коровы мычат. Кого мы едим?

Словом, поток мыслей не выстраивался пока в стройный ряд новой философской концепции, но уже постепенно принимал некое оформленное направление. Однако, не долго. Дима снова попал в поле зрения внимательного задора Маши.

- Па-апа, а ты тут в кого играешь?

- Собирался в Дед Мороза поиграть, - откликнулся Дима, поднялся и стал разоблачаться из столь интересного на машин взгляд наряда. – Передумал. Дед у нас уже есть, и отморозить может дай БГ каждому... Кстати, а где дедушка?

- Он на кухне, маме и бабушкам анекдоты рассказывает. Мне непонятно, а он не перебивается когда я спрашиваю. Я убежала. Пойдём я тебе настоящий фокус покажу!

- Я только что та-а-акой фокус видел…- пробормотал папа, но поплёлся за Машей.

В немного рассеянном состоянии Дима не заметил, что доча снова ведёт его к злополучной детской, где он уже был и ему не понравилось.

- Смотри! – торжественно прозвенела Маша, - раз, два, три-и! Та-ада-ам-м!!!

Причём это «Та-ада-ам-м!!!» прозвучало уже двумя звонкими голосочками. Маша широко распахнула перед папой дверь. Цветок напротив встрепенулся, разом превратился в Стишу и спрыгнул со стола (из горшка?) на пол.

Девочки радостно захлопали в ладоши и засмеялись колокольцами. Дима продолжал стоять чуть накренив голову. Вначале мысли просто разошлись из сгоревшей Москвы восвояси. Пусто стало и легко. Затем ветер времени разогнал потихоньку дымы угасших пожарищ мыслеформ, прояснилось. Стало немножко обидно. Он с укоризною поглядел на Стишу.

- Так вот чего ты мне какими-то чудищами показывалась, а для Маши вона чего?

- Ну это же весело! – солнечно смотрела девочка.

- Угу… А на самом деле ты какая?

- Всякая. Кто чего видит. Я не могу отказать.

- Папа, папа, а давай дедушке фокус покажем! – азарт ребёнка подобен урагану, кто не спрятался – добро пожаловать в хоровод!

И понеслось…………..

Стиша выпрыгивала из горшка под звонкое «Та-ада-ам-м!!!» перед дедушкой (сперва усадили, на всякий случай), затем перед мамой с бабушками (тут без валерьянки не обошлось), потом перед гостями по мере их прибытия (кому-то сразу требовалась рюмка далеко не компота) и всеми вместе. Но в итоге было весело. Особенно по мере продвижения застолья и подъёма градуса взрослыми. Интересно же! Да как же так! Ну, фокус такой!

В один относительно прекрасный миг, когда гости дружно воодушевились и стали стройно скандировать различные слова («Тигр-тигр!!!», «Утка-утка!!!», «Кот-кот!» и так далее), а Стиша послушно превращалась во всё требуемое массами, Дима обратил внимание, что Стише это уже не совсем нравится. Даже, наоборот. Она мучительно сжимает глаза как бы от боли, когда возвращается в своего ребёнка. А Маша стоит рядом с подружкой и, гладя ту по спине и плечам, просто не знает уже что делать, оглядываясь по сторонам в поиске…

- Сто-о-оп!!! – дико заорал на гостей папа. Перекричал не всех. Не все обратили на него внимание. Пир духа продолжался. Хлебом были сыты. Такое зрелище! Гости скандировали слова, подхватывая идеи друг друга что называется, на лету. Когда заорали «Жираф!!!» и маленькая Стиша искривилась от боли, вытягивая свою тонкую шею…

Дима схватил табурет и со всего маху саданул им по столу. Оглушительный треск разметал не только посуду, но и гостей.

- Во-о-он, суки!!! – истошно орал Дима на гостей, замахиваясь уцелевшей ножкой табурета.

Началась пьяная паника. Гости стремглав хватали вещи и летели на лестничную клетку, а оттуда катились в городскую ночь. Спасительная прохлада перемешанная с выхлопными газами отрезвляюще успокаивала мыслью единой на всех – «Псих какой-то!» Скорее всего, в этот вечер у Димы изрядно поубавилось друзей.

А он сходил в детскую, принёс горшок, поставил под сникшей в кресле Стишей.

- Садись, Стиша, отдохни, сейчас воды принесу.

- Стишуль, поспи цветочком…- Маша так и гладила подружку до сих пор по плечу.

И, когда уже папа относил горшок с цветком в детскую, бутон своей лисьей мордочкой прилёг к нему на грудь и прошептал:

- Вот потому мы и молчим…

Flos loquentes* - цветок говорящий (лат.).

07-08.11.2017.XXI.МВ.

Вернуться в раздел "Рассказы"      Вернуться в начало страницы